«Музыкальная скрижаль»

Все, что связано с именем великого русского композитора Михаила Ивановича Глинки, достойно самого пристального внимания, в том числе и мемориальная тематика.

Композитор умер в 1857 г. в «чужих краях» и был похоронен на Берлинском кладбище. Хоронил Глинку Зигфрид Ден – профессор Королевской Академии Искусств, учитель композитора. Сестра Глинки – Людмила Ивановна Шестакова заплатила Дену немалые деньги, чтобы похороны состоялись пристойным образом. Ден же выбрал на кладбище место для бедных и плохонький гроб, в котором и опустили Глинку в могилу. Похороны были малочисленны, но из числа музыкальной публики следовало бы отметить композиторов Дж.Мейербера, В.Н.Кашперова, скрипача Грюнвальда, дирижера Беера.

По желанию Шестаковой на могиле композитора Ден установил скромный памятник из силезского камня с надписью по немецки: «Михаил Глинка, императорский придворный капельмейстер, родился 20 мая 1801 г. в селе Ново-Спасском Смоленской губ., сконч. 15 (3) февраля 1857 г. в Берлине». (Илл. 1)

Вскоре после кончины композитора в петербургской, придворной Конюшенной церкви, где в 1837 г. отпевали А.С.Пушкина, состоялась торжественная панихида по Глинке. Примечательно, что на ней произошел небольшой скандал, показывающий нравы музыкально-художественного мира того времени. Службу совершал близкий друг Глинки настоятель посольской церкви в Берлине протоиерей Василий Полисадов. Перед самой проповедью, находившейся в храме директор певческой капеллы Ф.А.Львов – не доброжелатель Глинки, заявил, что для проповеди требуется разрешение цензора, т.е. его самого – Львова. А поскольку он забыл дома очки, то и цензуровать проповедь не может. Воспользовавшись замешательством, настоятель храма пригласил о. Василия на клирос для произнесения слова. В проповеди Полисадов отметив великий вклад Глинки в мировую музыкальную культуру, призвал музыкальную общественность содействовать сестре композитора в переносе тела брата в Петербург и установке на его могиле подобающего памятника[1].

Весной 1857 г. Шестакова озаботилась переносом тела брата в С.-Петербург. Этим делом по ее поручению занимался Василий Павлович Энгельгардт, астроном, музыкант-любитель, один из близких друзей Глинки. Из Штецина тело композитора в сопровождении псаломщика русской посольской церкви в Берлине М.В.Тихонравова на пароходе «Владимир» было доставлено в С.-Петербург. 24 мая того же года Глинка был похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

Сооружением надгробия по поручению Шестаковой занимался видный музыкальный критик и общественный деятель Владимир Васильевич Стасов. Общий эскиз памятника разработал архитектор И.И.Горностаев. Медальон с портретным барельефом композитора, предназначенный для памятника, исполнил скульптор Н.А.Лаверецкий под руководством своего учителя – С.С.Пименова, хорошо знавшего Глинку. Памятник был установлен в 1858 г.

Профильное изображение передает прижизненный портрет композитора, выполненный с теневого силуэта Глинки, работы Софьи Николаевны Дютур. По поводу этого портрета находим интересные сведения в воспоминаниях В.В.Стасова. «Он мне был подарен Софьей Николаевной Дютур, урожденной Серовой, родной сестрой композитора Александра Николаевича Серова», — пишет Стасов. «В начале 1840-х годов Глинка нередко встречался в семействе Табаровских, с Александром Николаевичем и Софьей Николаевной Серовыми, которые были тогда одними из самых горячих поклонников Глинки, еще до представления на театре его «Руслана и Людмилы». В то время была в Петербурге мода на силуэты, и молодая Серова уговорила однажды Глинку, необыкновенно живого и подвижного, посидеть несколько секунд, чтобы она могла снять его силуэт, а на силуэты она была великая мастерица. Силуэт удался превосходно, и потому мы имеем в медальоне надгробного памятника вернейшее и достовернейшее изображение Глинки, в профиль, в ту эпоху, когда он создавал «Руслана»[2].

Профильный портрет композитора, созданный на одном из музыкальных салонов, положил начало музыкальной тематике, зазвучавшей в надгробном памятнике. Во фризе надгробия Стасов поместил нотную цитату из заключительного хора «Жизни за Царя»: «Славься». По признанию самого критика: «Это было совершенное нововведение. До тех пор, не только нигде у нас, но, кажется нигде в Европе, не писали нот на надгробных памятниках великих музыкантов»[3]. Вновь возникла скандальная ситуация, теперь уже с наместником лавры архимандритом Серапионом. Наместник запретил установку памятника на могиле Глинки, мотивируя тем, что на православном кладбище неприлично устанавливать надгробия с нотными знаками. Стасов пытался объяснить архимандриту, что нотной цитатой славится Русь православная, наконец, что сам памятник являет собой патриотическое настроение музыкальной общественности. Однако никакие доводы успеха не принесли, пришлось критику обратиться к петербургскому митрополиту, которой не рискнул пойти против прославления «православного Государства», хотя бы и на надгробном памятнике[4].

Громким аккордом в музыкальной теме памятника прозвучала ограда, названная Стасовым «Скрижалью». Она была создана в 1888 г. по желанию Л.И.Шестаковой. (Илл.6-10) Программу к проекту составил В.В.Стасов. Эскиз разработал близкий друг критика – архитектор И.П.Ропет (Петров). С именем этого архитектора связано внедрение в отечественную архитектуру и декоративно-прикладное искусство древне-славянских и древне-русских мотивов. Ограду из кованого железа изготовил мастер К.И.Винклер.

Фасадная часть ограды состояла из сплетающейся узорчатой славянской вязи с начертанием главнейших произведений Глинки. Слева от входа к памятнику: «1836. Жизнь за Царя», «1840. Князь Холмский», «1842. Руслан и Людмила»; справа: «1845. Арагонская Хота», «1848. Камаринская», 1851. «Ночь в Мадриде».

В центральной части ограды был устроен вход к памятнику в виде скрижали, состоящей из двух открывающихся створок. Обычно скрижаль, или «скрижаль завета», на которой начертаны римскими цифрами заповеди Господни, данные Моисею, помещают в православных храмах на фризе иконостаса. На «музыкальной скрижали» Стасов поместил две заповеди: «Жизнь за Царя» и «Руслан и Людмила». По его мнению: «Две великие оперы Глинки суть истинные «скрижали» для всех русских музыкантов».

В своем «осмыслении» православного иконостаса Стасов пошел еще дальше. Над входом, как над царскими вратами, он разместил сияние в виде круга. В его центре (в иконостасе – Всевидящее Око с надписью «Бог») появляется надпись «Глинка». От надписи, по аналогии с Божественными лучами, расходятся семь нотных линеек с музыкальными темами: «Славься, славься Святая Русь», из языческого хора в «Руслане» — «Лель таинственный упоительный», женского хора в «Жизни за Царя» — «Разгулялася, разливалася вода вешняя», речитатива баяна в «Руслане» — «Оденется с зарею, роскошною красою», панихиды Людмилы – «Не проснется птичка утром», речитатива запевалы в первом хоре «Жизни за Царя» — «Во бурю во грозу», начала арии Руслана – «Времен от вечной темноты»[5].

Несмотря на явные «художественные вольности», монастырское начальство на этот раз не нашло в ограде ничего предосудительного и позволило установить ее на могиле композитора. Тем самым, в лавре появился памятник в прямом смысле дышащей музыкой.

Судьба ограды печальна, уцелев от строгих взглядов монахов, она была демонтирована при советской власти в 1930-е годы. Очевидно, ее посчитали слишком «церковной».

К счастью сохранился акварельный эскиз ограды, работы И.П.Ропета, по которому, в перспективе представляется возможным воссоздать весь комплекс «Музыкальной скрижали»[6].

В статье впервые публикуются негативы из фотоархива музея.

[1] Воспоминания Н.А.Бороздина. // Стасов В.В. Михаил Иванович Глинка. Новые материалы. //Русская Старина. 1889, февраль. С.397

[2] Стасов В.В. Михаил Иванович Глинка. Новые материалы для его биографии. //Русская Старина. 1889, февраль. С. 398

[3] Там же. С. 399

[4] Стасов В.В. Воспоминания. Биографии музыкантов и история их произведений. //Собр. соч. Т. 3. СПб., 1894. С. 827

[5] Стасов В.В. Михаил Иванович Глинка. Новые материалы для его биографии. //Русская Старина. 1889, февраль. С. 399-400

[6] ОР РНБ. Ф. 190, № 245