Государственный музей городской скульптуры – одно из немногих учреждений культуры, а среди музеев, может быть, и единственный, для которого жизнь блокадного города стала повседневной работой. Прежде всего – по сохранению коллекции произведений монументального искусства: памятников, мемориальных досок, а также бесценного собрания мемориальной пластики в музейных некрополях и усыпальницах.
Свое название и современные функции Музей городской скульптуры получил незадолго до войны, согласно Постановлению Президиума Ленгорисполкома от 14 июля 1939 г. Появление такого музея именно в Ленинграде было обусловлено тем, что Невская столица – город, где родилась отечественная школа монументального искусства, были открыты первые в России скульптурные памятники, начало которым положил легендарный «Медный всадник».
С конца XIX века на фасадах петербургских домов стали появляться мемориальные доски – образный рассказ о Великом городе и его горожанах. В составе Музея городской скульптуры изначально находились лаврские некрополи и «Литераторские мостки» — петербургский Пантеон общенационального значения.
Эту обширную коллекцию, насчитывавшую сотни произведений монументальной пластики, было необходимо сохранить, защитить и спасти. В мировой практике аналогов задачам такого масштаба и ответственности перед российской культурой не было.
Архив Государственного музея городской скульптуры сохранил различные документы блокадного времени — на первый взгляд, протокольно-сухие по языку изложения. Это сметы, накладные, акты. Но они позволяют представить как многочисленные трудности, стоявшие перед музейными работниками, так и высокую ответственность, сосредоточенность и точность в выполнении поставленных временем задач.
С началом войны сотрудникам музея, как и специалистам по охране памятников: архитекторам, скульпторам, инженерам – стало ясно, что прославленные архитектурно-скульптурные ансамбли станут мишенью для врага, беззащитные перед бомбежками и артобстрелами. Своевременность решения об укрытии памятников стала очевидна уже на второй день войны, когда 23 июня в 1 час 45 минут была объявлена первая воздушная тревога.
Решение № 162 Ленгорисполкома от 25.06.41 г. с грифом «секретно» предписывало провести первоочередные работы по укрытию важнейших памятников города, причем руководители организаций, привлеченных к этому, обязывались «закончить все мероприятия в 2-х дневный срок»[1].
В архиве ГМГС сохранилась общая сводка материалов, потребных для укрытия памятников, датированная тем же числом – 25 июня – и включающая объемы песка, бревен, досок, гвоздей, толи, глины, тавота, оберточной бумаги, технического вазелина, мешковины, веревок и т.п. Имеются накладные на получение материалов. Следует отметить, что довоенный учет материалов на складах, базах, в магазинах был безукоризненный: соответствующие инстанции в городе точно знали, где имеются излишки материалов, которые могут быть получены Музеем городской скульптуры для укрытия памятников, согласно той или иной калькуляции.
На служебных бланках музея первых военных лет указан адрес: Гродненский переулок, 4. Этот двухэтажный особняк, когда-то принадлежавший князю В. П. Мещерскому, сохранился до нашего времени. Дирекция Ленинградского музея городской скульптуры и его отделы находились по этому адресу до 1944 г., когда перебрались в здание быв. Надвратной церкви на Красной площади (ныне – площадь Александра Невского). Неблизкий путь от Гродненского, через Советские улицы, Суворовский, в конец Невского проспекта сотрудникам приходилось ежедневно преодолевать пешком (транспорт не работал), что в условиях жестокой блокадной зимы было тяжелым испытанием.
Для выполнения защитных работ привлекались специальные строительные учреждения и военнослужащие, но вскоре основная масса работающих по укрытию памятников стала женской. Мужчины уходили на фронт (кстати, первый директор МГС
В. Н. Виноградов также был мобилизован, и в годы войны музеем руководили А. С. Флоринская, а затем Т. Ф. Попова).
Быстро наступала осень. В 1941 г. она была ранняя и холодная. Первоочередные работы предполагалось закончить к Октябрьским праздникам – 7 ноября. Музею приходилось решать не только технические задачи, связанные с укрытием памятников. Он, как любое советское учреждение культуры, обязан был выполнять идеологические задачи. Именно Музею городской скульптуры пришлось организовывать работу по созданию скульптурно-агитационных плакатов, своеобразной «монументальной пропаганде» блокадного времени (этой теме посвящена отдельная статья в настоящем сборнике).
Помимо политического аспекта, привлечение скульпторов и архитекторов к работе позволяло сохранить художественный, творческий потенциал города, обеспечить авторов «государственным заказом», а проще – определенной заработной платой. В годы войны деньги не отменялись: продовольствие не просто выдавалось по карточкам, но выкупалось жителями города. Работающие получали зарплату, иждивенцы, старики, дети – пособия и пенсии. Даже хлеб и кипяток продавались. Это также приходилось учитывать, составляя договора на проведение той или иной работы. На каждом из отчетных документов есть резолюция: «Работа выполнена в полном объеме и подлежит оплате».
В здании дирекции Музея проходила вся подготовительная работа по укрытию памятников. Музей принимал на конкурсной основе предложения, проекты, макеты укрытия, при составлении которых учитывались размеры объектов, их конструктивно-композиционные особенности. Музей занимался и спасением от возможной угрозы памятников некрополей. Сохранился карандашный эскиз укрытия одного из шедевров русской мемориальной скульптуры – надгробия Е. С. Куракиной работы И. П. Мартоса. Он был выполнен выдающимся реставратором скульптором И. В. Крестовским и сопровождался расчетом материалов, которые получал по доверенности хранитель некрополя Н. В. Успенский. Отчетность была строга и деловита. Излишки, неиспользованные материалы обмерялись, составлялись акты и предложения по использованию их на других объектах.
К укрытию памятников приступили в июне 1941 г., определив, что ряд монументов необходимо обезопасить сооружением специальных защитных конструкций, кожухов, насыпей из глины и песка.
Скульптурный символ нашего города – созданный Э. Фальконе «Медный всадник», памятник Петру I на площади Декабристов – подлежал укрытию в первую очередь. Определенные Решением Ленгорисполкома от 25.06.41 г. сроки были заведомо неисполнимы, не учитывали масштаба памятника и сложностей проекта его укрытия. На первых порах решено было ограничиться следующим: «оградить пирамидой из мешков с землею кольцевыми рядами, уступами, с заполнением промежутков глиной»[2]. По документам музейного архива, фиксирующим выполнение тех или иных работ, можно установить, что только подвозка и разгрузка песка продолжалась несколько дней. В работах, которые велись 28-30 июня, была занята бригада Ленинградского инженерно-строительного института. Были устроены подмости, велась разгрузка песка с баржи, стоявшей у набережной Рошаля (Адмиралтейской), транспортировка на расстояние до 60 м до памятника. Как отмечено в документе, песок был «увлажненный морской», что в дальнейшем привело к появлению пятен окиси меди на бронзе[3].
Заявки на материалы для укрытия «Медного всадника» поступали вплоть до октября 1941 г., так что окончательное укрытие было осуществлено только к наступлению первой блокадной зимы. В конце лета 1943 г. были приняты меры по ремонту и усилению защитного сооружения. Предлагалось «установить леса, сделать 2-й защитный кожух, состоящий из досок, сделать кровлю, покрыть ее железом, окрасив масляной краской»[4]. В том же 1943 г. художник И. С. Астапов по заказу МГС выполнил рисунки и литографии «Медный всадник в укрытии» (они находятся в фонде графики музея и экспонировались на выставке «Одним дыханьем с Ленинградом…»).
Рядом с «Медным всадником» в годы войны находилась зенитная батарея, огонь которой препятствовал прямому попаданию авиабомб при целенаправленных атаках нацистской авиации. У памятника выставлялся военизированный охранный пост.
Вскоре после того, как в апреле 1945 г. было принято решение о снятии защитных сооружений, начались работы и по «Медному всаднику». Перечень работ включал «разборку обшивки защитного слоя, состоящего из двух отдельных футляров», надо было «срыть слежавшийся грунт с пьедестала и разровнять его на месте», привести в порядок скульптуру и постамент, очистить от песка, промыть[5]. Надо представить, какое количество песка, земли и глины пришлось вывезти при разборке защитного сооружения! Полностью работы были закончены лишь в 1946 г.
Одновременно с «Медным всадником» происходило укрытие двух других конных монументов: Николаю I на площади Воровского (Исаакиевской) и Петру I у Инженерного замка.
Памятник Николаю I – один из шедевров русского и европейского искусства XIX века, созданный по проекту О. Монферрана при участии скульптора П. К. Клодта, изваявшего уникальную конную группу на двух точках опоры. Укрытие этого памятника представляло значительные технические сложности. Незадолго до войны были демонтированы художественная ограда памятника и фонари-торшеры, которые предполагалось реставрировать.
Для укрытия конной статуи на высоком ступенчатом постаменте, украшенном рельефами и круглой скульптурой, был разработан специальный проект. Он предусматривал установку деревянных стоек-противовесов. В качестве основного укрывающего материала использовались особые стеганые маты, наполненные песком и «прошитые» проволокой. Такие маты более эластичны, чем мешки с песком, и позволяют более тщательно укрывать каждую деталь памятника. Поверх матов устанавливался деревянный каркас, на который делался накат из земли и глины. Над ним монтировался еще один каркас-обшивка.
Акт на приемку работ «по маскировке и закреплению памятника Николаю I был составлен уже 27 июля 1941 г. В нем, в частности, отмечалось: «у подножия всадника на плинте устроена деревянная из брусьев станина разм. 4,5 х 2,5 х 1,6 м с настилом из 3-дюймовых досок с заполнением мешками с песком объемом 18 куб.м . Всадник с лошадью облицованы песчаными матами, простеганными через 12 см – 24 кв. м. Постамент памятника от цоколя до плинта конной статуи облицован мешками с песком толщиной 1 ½ мешка, вверху 1 мешок, с прокладкой через три ряда мешков досками в виде многогранника, скрепленных в углах гвоздями»[6].
Надежность укрытия памятника на Исаакиевской площади постоянно контролировалась сотрудниками Музея. Летом 1943 г. была заказана экспертиза состояния укрытия и мер по его ремонту. В заключении проведшего экспертизу доцента К. Д. Морозова было отмечено: «существующие крепления находятся в неудовлетворительном состоянии и требуют немедленного исправления. Причинами такого состояния защитного устройства является: длительный срок их службы (почти 2 года), на который они рассчитаны не были. В настоящее время во избежание окончательного разрушения существующей конструкции защитного устройства и в целях доведения защиты до такого состояния, при котором она сможет действительно являться защитой от непрямого поражения артснарядами и ФАБ [фугасными авиабомбами – Н. Е.], необходимо предпринять следующие мероприятия…»[7]. Далее перечислялись меры по усилению конструкции, которые в том же году были выполнены. Памятник сохранился в годы войны без повреждений. Художник И. С. Астапов своими рисунками зафиксировал вид памятника Николаю I в укрытии.
Распоряжение о снятии защитного сооружения с памятника Николаю I было принято 10 марта 1945 г., накануне Дня Победы, 7 мая 1945 года все работы по снятию укрытия были завершены.
Интересно, что заявка на материалы для укрытия памятника Петру I работы Б. К. Растрелли, установленного перед Инженерным (Михайловским) замком была передана в Музей городской скульптуры еще 24 июня, раньше, чем Ленгорисполком принял решение № 162. Архитектор реставратор А. Э. Гессен продумал вариант, который и был осуществлен: конная скульптура, укрепленная на постаменте посредством пиронов, демонтировалась и помещалась в котлован, вырытый неподалеку. Предполагалось соорудить деревянный каркас вокруг статуи, которую при помощи подъемного крана подымали с постамента. Перед погружением в котлован надо было пропитать бронзу тавотом и воском, защитить от возможных деформаций. Согласно заявке, на предполагаемые работы требовалось 6 ¾ кубометров досок разной толщины. 10 ¾ кубометров бревен, 30 кусков рубероида, 18 кг гвоздей, 160 кг технического вазелина, 80 кг бумаги, 16 кг шпагата и т.д.[8] Работы по извлечению скульптуры из котлована и возвращению ее на постамент проходили в июле 1945 г. и запечатлены А. К. Барутчевым в серии замечательных литографий, хранящихся в ГМГС.
Подобный же характер: снятие с постаментов и укрытие в земле – носили работы по мраморным скульптурам Диоскуров, конным группам на Аничковом мосту и фигурам манчжурских львов Ши цза на Петровской набережной.
Диоскуры, работы каррарского мастера П. Трискорни, первоначально находились у портика здания Конногвардейского Манежа, построенного по проекту Д. Кваренги. Однако в 1860-е гг. скульптуры поместили на пилоны ворот полковых казарм в Конногвардейском переулке. Именно оттуда их и пришлось снимать в июле 1941 г. Работы велись очень интенсивно, и уже 10.07.41 г. был составлен акт, установивший, что «произведено снятие и укрытие фигур 2-х групп «Диоскуры из мрамора» со всеми вспомогательными устройствами тяжелых подмостей и эстакад для спуска, устройства саней, ящиков, отрывки котлованов, засыпкой ящиков в земле глиной, песком и землей, ощитовка и укрытие песком в мешках»[9].
Подъем скульптур начался в августе 1945 г. Одновременно была проведена экстренная реставрация извлеченной из земли скульптуры. Установка мраморных Диоскуров на гранитные пилоны ворот Конногвардейских казарм была завершена в ноябре 1945 г., лишь в 1953 г. эти скульптуры вернулись на свое историческое место у портика Манежа[10].
В октябре 1941 г. Ленгорисполком принял специальное распоряжение «О защите и маскировке скульптур коней работы Клодта на Аничковом мосту». Предписывалось «снять четыре скульптурные группы коней с Аничкова моста и закопать в саду Дворца пионеров с соответствующей защитой и маскировкой»[11]. Из-за трудных условий рано наступившей зимы осенью 1941 г. удалось снять и «захоронить» в земле лишь одну скульптурную группу. В полном объеме работы удалось завершить только в августе 1942 года.
Сохранение в земле прославленных «коней Клодта» оказалось единственным путем их спасения от неизбежной утраты. Аничков мост подвергался целенаправленному обстрелу, вследствие чего получили значительные осколочные повреждения устои моста и почти полностью была уничтожена ажурная чугунная ограда. Об этих событиях напоминает мемориальная доска, установленная на постаменте северо-западной конной группы в 1972 г.: «Это следы одного из 148 478 снарядов, выпущенных фашистами по Ленинграду в 1941-44 гг.».
Клодтовских коней стали готовить к возвращению на постаменты в числе первых – уже в мае 1945 г., когда был заключен договор «на перемещение и установку на месте на пьедесталах Аничкова моста захороненных скульптурных групп». В ходе работ «всего отрыто четыре котлована с разборкой деревянных защитных ящиков, в которых помещались скульптуры с производством непрерывного водоотлива, очистка бронзовых конных фигур от песка, бумаги, тавота, с тщательной и неоднократной их промывкой специальным составом», а также «обратная засыпка котлованов с подноской земли и песка на расстояние до 100 м с последующей планировкой садово-паркового устройства»[12].
Согласно телефонограмме дирекции МГС от 28.05.45 г. , установка на постаментах извлеченных из земли скульптурных групп задерживалась «из-за отсутствия бензина для автокрана»[13]…
Лишь в ночь с 1 на 2 июня победного 1945 года статуи заняли свои места на постаментах. Тысячи горожан в белую июньскую ночь наблюдали за установкой скульптур, стоя на тротуарах Невского проспекта, в окнах, на балконах и крышах домов. «Кони Клодта» стали вестниками Победы, залогом возвращения к мирной жизни.
Скульптуры Ши цза, летом 1941 г. снятые с постаментов и закопанные в садике у Домика Петра Великого, были предварительно зарисованы и обмерены. Обмеры осуществляла архитектор И. А. Сидорова. Возвращение на постаменты этих скульптур, общим весом 12 тонн, было проведено только летом 1947 г.
В годы блокады были спасены от возможных разрушений памятники В. И. Ленину у Смольного и у Финляндского вокзала. Последний был первоначально установлен в 1926 г. у старого здания вокзала, со стороны Финского переулка. Когда в конце 1944 г. начались работы по демонтажу защитного укрытия, одновременно велась подготовка к передвижению памятника на новое место – в центр раскрытой к Неве новой площади, предусмотренной Генеральным планом развития Ленинграда, что было завершено в 1945 г. Напряженные работы сопровождали укрытие масштабного памятника С. М. Кирову на Кировской площади.
В документах МГС встречаются сведения об укрытии памятника И. Ф. Крузенштерну на набережной Лейтенанта Шмидта, памятника И. А. Крылову в Летнем саду, скульптур сфинксов на пристани у Академии художеств. Были приняты меры к дополнительной безопасности Александровской колонны, на 2/3 высоты которой были установлены защитные леса и расчалки для стабилизации вертикального положения ствола. Огромная работа была проведена по сохранению памятников музейных некрополей. Необходимо подчеркнуть, что все эти мероприятия, требующие значительных материальных ресурсов и человеческих сил, проходили в условиях вражеской блокады, что придает им значение настоящего подвига во имя отечественной культуры.
Несмотря на все трудности блокадного времени, Музей городской скульптуры неоднократно ставил вопрос об укрытии еще целого ряда памятников, в частности, памятников А. В. Суворову, Екатерине II, полководцам у Казанского собора, Румянцевского обелиска, Ростральных колонн.
В докладной записке дирекции МГС в Управление по делам искусств Исполкома Ленсовета в 1942 г. указывалось: «что касается городских и надгробных памятников, то решение Ленгорисполкома выполнено частично, т.к. суровая во всех отношениях зима 1941-1942 гг. сняла с повестки дня продолжение столь необходимых мероприятий, и вопрос укрытия памятников вновь возник лишь в 3-м квартале 1942 г… Учитывая исключительную историческую и художественную ценность городских и надгробных памятников, МГС считает, что в условиях войны, при частых бомбежках и артобстрелах, при всех трудностях, имеющих место быть в осажденном городе, оставить незащищенными такие памятники, как сфинксы у Академии художеств, Александровскую колонну, памятники Суворову, Кутузову, Барклаю, Екатерине II и др. – нельзя»[14]
Подбные документы подавались Музеем в вышестоящие организации неоднократно. Так 25 июня 1943 г. директор МГС А. С. Флоринская писала: «принимая во внимание частые налеты и обстрелы врагом города, снятие памятника Суворову – создания знаменитого русского скульптора Козловского, является крайней необходимостью»[15]. Но реализовать новые заявки на укрытие памятников было невозможно из-за отсутствия необходимых материалов и, прежде всего, рабочих рук.
Музей предпринимал попытки снятия с отдельных памятников и их деталей гипсовых форм, чтобы сохранить их как иконографический источник при необходимости восстановления утраченного. К счастью, этого не потребовалось, все знаменитые памятники Петербурга уцелели[16].
По заказу МГС проводились экспертизы запаса прочности памятников. Архитектор профессор Л. П. Шишко 12 апреля 1943 г. произвел осмотр северной Ростральной колонны, «после взрыва ФАБ или артснаряда, упавшего в небольшом расстоянии от колонны и разрушившего парапет набережной Невы и тротуар». Эксперт сделал вывод: «т.к. в настоящее время серьезных деформаций на колонне не замечается, а шурфы для обследования фундамента делать весьма сложно и затратно, то полагаю, что можно ограничиться установлением постоянного надзора за колонной и периодически проверять вертикальность ее положения геодезическим инструментом».[17]
Важной стороной деятельности МГС в годы блокады было сохранение и обследование мемориальных досок. Еще в 1941 г., буквально накануне начала войны была заведена форма актов обследования, в которой стояла подпись управдома. Это лицо, ответственное за состояние дома, должно было наблюдать и за сохранностью мемориальных досок, установленных на фасаде. В блокадное время такая работа не прерывалась. Музейные сотрудники пешком обходили отдаленные концы города, фиксируя состояние мемориальных досок и передавая их на ответственное хранение управдомам. Иногда доски снимались с фасадов и хранились в подвалах бомбоубежищ. Ни одна мемориальная доска, состоящая на музейном учете, в годы войны не исчезла. В память о жизни блокадного города сотрудники музея сохранили и памятную надпись на стене дома 14 по Невскому проспекту с предупреждением: «Граждане! При артостреле эта сторона наиболее опасна». Надпись сделана на левой стороне, северной стороне Невского. На многих улицах города, параллельных Невскому, подобные надписи были сделаны именно на северной стороне. Это не случайно. С севера обстрелов почти не было, вражеские войска находились в 30-40 километрах от города. Зато с юга фашисты подошли к Ленинграду почти вплотную. Первые снаряды разорвались на ленинградских улицах 4 сентября 1941 года. Тяжелая артиллерия гитлеровцев била из Стрельны, Красного Села, Урицка. Но снаряд, летевший с юга, не мог упасть на тротуар южной, правой, стороны Невского – заслоняли дома. А северная была открыта и потому наиболее опасна.
Музей не прекращал научно-исследовательской работы. Научный паспорт на «Медный всадник» был составлен по договору с Музеем Л. Бубновым в 1942 г. По широте использованных материалов, основательности и добросовестности эта работа до сих пор не утратила актуальности.[18] Сотрудники Музея готовили к изданию монографию «для популяризации ценнейших памятников Ленинграда, связанных с военным прошлым русского народа».
Решение Исполкома Ленгорсовета «О снятии защитных ограждений с городских монументов» было принято 9 апреля 1945 г. Руководство этими работами было возложено на Музей городской скульптуры. Процесс снятия укрытий фиксировался актами, составленными представителями МГС. Так в акте от 20.04.45 г. о разборке защитного сооружения над памятником И. Ф. Крузенштерну отмечено, что «осколками снаряда пробиты правое предплечье и бедро адмирала»; полностью отсутствовали накладные литеры надписи на постаменте[19]. Одновременно разбирались укрытия над Сфинксами, находящимися неподалеку. Работы осуществляли аспиранты Академии художеств, и, в качестве гонорара, им были отданы снятые доски, которые пригодились для отапливания промерзших за блокадные годы классов Академии.
Все подробности укрытия и раскрытия памятников города можно почерпнуть из записей, актов, смет, докладных записок, составленных «в рабочем порядке» сотрудниками музея. Они хранятся в делах на памятники в музейном архиве и стали уже уникальными документальными свидетельствами истории. Бесстрастно лаконичный, скромный по исполнению, пожелтевший от времени, написанный зачастую карандашом или расплывшимися чернилами, каждый такой документ – бесценный факт героизма и мужества, честного выполнения профессионального и гражданского долга.
Город выстоял, спас свои сокровища, но Музею городской скульптуры предстояла еще огромная, растянувшаяся на многие десятилетия работа по реставрации музейных коллекций, созданию новых экспозиций. Музей выжил и выстоял вместе с Городом-героем и продолжает сохранять монументальную летопись Петербурга-Ленинграда.
[1] Решение с. з. Ленгорисполкома от 25.06.1941, №16, л.2. // В деле об укрытии памятников в годы ВОВ. //Архив ГМГС
[2] Список городских монументов и перечень мероприятий по их защите. //Приложение к Решению Ленгорисполкома № 162. //Архив ГМГС
[3] Акт от 30.06.1941 г. //Архив ГМГС
[4] Смета и заключение доцента К. Д. Морозова от 31.08.1943 г. //Архив ГМГС.
[5] Перечень работ на разборку защитных сооружений памятника Петру I. //Архив ГМГС.
[6] Акт « 65 от 27.07.1941 «На приемку выполненных работ по маскировке и закреплению памятника Николаю I. //Архив ГМГС
[7] Заключение доцента К.Д.Морозова по осмотру защитного устройства памятника Николаю I от 23.08.1943. //Архив ГМГС
[8] Заявка на материал по памятнику Петру I у Инженерного замка. 24.06.41 г.// Архив ГМГС, Дело на памятник
[9] Акт о приемке выполненных работ от 26.06.-10.07.1941. //Архив ГМГС
[10] Акт от 10.11.1945 «О выполнении работ по подъему и установке на гранитные пилоны ворот Конногвардейских казарм лвух мраморных конных скульптур Диоскуров. //Архив ГМГС
[11] Решение Ленгорисполкома № 52-52 от 13.10.1941. //Архив ГМГС
[12] Акт от 1.06.1945 «На земляные и вспомогательные работы по выемке захороненных в Саду отдыха Дворца пионеров конных групп Аничкова моста». //Архив ГМГС
[13] Телефонограмма от 28.05. 1945 «О задержке работ по перемещению скульптурных фигур Аничкова моста из-за отсутствия бензина для автокрана». //Архив ГМГС
[14] Докладная записка №306 от 8.12.1942 «По вопросу укрытия памятников городской и надгробной скульптуры». //Архив ГМГС, в деле об укрытии памятников в годы ВОВ
[15] Письмо от 10.12.1943. //Архив ГМГС
[16] Удостоверение тов. Бочкареву А. С. на право «Изготовления слепков памятников Кутузову, Барклаю де Толли, Суворову <…>». 14.12.1941. //Архив ГМГС
[17] Акт экспертизы №365 от 12.04. 1943. //Архив ГМГС
[18] Научный паспорт Л. Бубнова «История сооружения памятника Петру I». //Архив ГМГС
[19] Акт от 20.04.1945 «О разборке защитного сооружения. //Архив ГМГС
©Н.Н.Ефремова
©ГМГС, 2020
