«Маг безупречно вырезанных линий…». К 140-летию со дня рождения Павла Шиллинговского

Павел Александрович Шиллинговский (1881–1942) известный график, живописец, педагог, яркий представитель академической школы.  По одним сведениям  родился 27 января, по другим – 28 февраля 1881 г. в Кишиневе в семье художника-декоратора. В Бессарабии прошли его детство и юность. Окончил Одесское Художественное училище в 1900 г.  Художник с чувством глубокой благодарности вспоминал своих первых учителей К.Констанди и С.Ладыженского. В  1901 г. был принят в Высшее художественное училище при Академии художеств, где занимался живописью у И.Е.Репина и Д.Н.Кардовского. За дипломную работу «Бессарабия. Гадание» в 1911 г. ему было  присвоено звание художника.

В продолжение поисков творческого пути ему помог настоящий мастер офорта Василий Матэ, под  его руководством молодой художник продолжил освоение техники гравирования, проявив незаурядные способности. В 1914 г. за два больших офорта «Лот с дочерьми» и «Бегство в Египет»  был удостоен звания художника-гравера. 

Новый этап в его творческой биографии настал в 1917–1918 годах.  С этого времени он начал заниматься гравюрой на дереве, его не обошло общее увлечение этой уникальной техникой. Заметную роль в создании образа Петербурга в его творчестве  сыграли традиции мирискусников.  Но его восприятие города было несколько иным. Павел Александрович считал, что необходимо запечатлеть город в первые послереволюционные годы, «не упустить исторической важности момента…».  Он ходил по изменившемуся городу, делал многочисленные зарисовки. Итогом стала серия акварелей, послуживших основой для создания цикла гравюр «Петербург. Руины и Возрождение», который должен был запечатлеть «разрушения и раны», нанесенные городу войной. Предисловие к альбому написано архитектором Ф.Г.Беренштамом и полностью отвечало ощущениям и мыслям художника. Заброшенный, израненный город нашел в лице этого  автора не только  правдивого летописца, но и поэтичного певца. Своими гравюрами Шиллинговский утверждал, что «никакие катастрофы не властны над Петербургом».

Работа над альбомом  начата им в 1921 году, а в 1923 цикл был завершен и издан Полиграфическим отделом Академии художеств,  тиражом 500 нумерованных  экземпляров с подлинных досок мастера. В альбом входят 10 гравюр с изображением Петрограда, шмуцтитул, заставка, текстовые листы и концовка. В 1995 г.  музеем в букинистическом магазине «Старая книга» были приобретены видовые листы из альбома.

Тема символически раскрывается уже в первом листе цикла «Зимний дворец и Адмиралтейство в 1921 году»: на первом плане, на набережной – груды гранитных глыб, блоков для предстоящего ремонта Дворцовой набережной, говорящие о наметившемся возрождении города после бурных революционных событий. Сколько интересных подробностей, деталей можно заметить на этой гравюре. Здесь нашел отражение момент снятия ограды у Зимнего дворца со стороны Адмиралтейства – остался лишь один из  фрагментов барочных  ворот.  На это время еще сохранялся угловой балкон на 3-м этаже, выходящий к Неве и Адмиралтейству и он запечатлен мастером на  гравюре. С одной стороны, художник  изображает Зимний  дворец и Адмиралтейство, как  неотъемлемую часть величественной панорамы Петербурга – Петрограда, а с другой, от него, как внимательного художника и очевидца, не ускользают перемены, произошедшие  в результате политических событий. 

Ансамбль стрелки Васильевского острова в работах художника производит впечатление суровой, строгой, но гибнущей красоты. Возле южной Ростральной колонны  громоздятся выломанные плиты гранитной отмостки, камни, щебень, среди них пробивается густая сорная трава. Разрушена ограда вокруг колонны, не видно цепей, лишь редкие покосившиеся ее столбики остались на своих местах. Зияет чернотой дверной проем, ведущий внутрь колонны. На другой гравюре с изображением Ростральной колонны – вместо привычного сквера на Стрелке автор запечатлел – его полное уничтожение: валяются фонарные столбы, глыбы гранита, кучи земли и мусора, высокая сорная трава. Художник фиксирует запустение, разрушения, но его восхищает пленительный в своей красоте город на берегах Невы.

Привлекает своим динамизмом и живописностью ксилография «Малая Нева и Тучков мост», изображающая полузатонувший речной причал со всех сторон сдавленный нагромождением огромных льдин. Лист, без сомнения, наполнен состоянием тревожности и опять же передает  картину крушения, разрухи. Черные силуэты стай птиц в небе еще больше подчеркивают это состояние.

На гравюре «Литовский замок. Северная башня…» художником показана почти руинированная часть здания замка. На разрушенных стенах произрастает высокая трава, кое-где чахлые деревца, кусты. Светятся оконные и дверные проемы с выломанными  рамами, дверьми. Но, тем не менее, эта ксилография одна из наиболее выразительных в этом цикле. Разрушенная во время революционных событий политическая тюрьма приобретает «вдруг черты грандиозной античной руины во вкусе Пиранези… обозначающийся распад еще был прекрасен, и трава… лишь украшала чудесный город, как плющ украшает  классические руины».

Пленившее художника сооружение нашло отображение и в ксилографии «Литовский замок и Рынок». Гравюра построена на контрасте сильно разрушенного здания Рынка с наиболее сохранившейся частью Тюремного замка. Это впечатление художник усиливает еще и цветом, почти погребенный под обломками рынок, решен преимущественно в черных тонах и наоборот светлым пятном выделяются стены замка. С редкой точностью зафиксированы архитектурные особенности этого, не сохранившегося здания, с полуциркульными окнами верхнего этажа, фронтоном  с  изображением «всевидящего ока» с расходящимися от него лучами и фигурой  крылатого ангела над фронтоном. 

Суровой эпической поэзией наполнен лист «Руины на Васильевском острове».     На первый план художник здесь выдвигает пейзаж, создающий  впечатление  грозной стихии и еще большего запустения. Под сильным порывом ветра низко склоняются     «израненные» лихолетьем деревья, в воздухе беспорядочно носятся оторвавшиеся листья. На дальнем плане – разрушенные,  безжизненные здания. Одинокая фигура раненого     солдата на костылях еще более усиливает впечатление безлюдности города,  ощущения  какой-то вселенской катастрофы. Эта же тема  развивается и в другом листе альбома   «Васина деревня. Группа домов на 17 линии В.О».

Ксилографии этого цикла отличает строгая, ясная и уравновешенная композиция, тщательная проработка деталей. В художественном строе произведений преобладает сочность и декоративность рисунка, линии. Глядя на изображение травы Шиллинговского  невольно  всплывает в памяти знаменитый подорожник А.Дюрера. Особая декоративность в причудливом узоре облаков, барочной пышности наличников и декоративной скульптуры на крыше Зимнего дворца, крылатой фигуре ангела, венчающей фронтон церкви  «Литовского замка», мощной пластике аллегорических фигур  Ростральных колонн.  В безупречной гармонии строгих и стройных классических формах художник всегда находил созвучие своим ощущениям и замыслам. Точно подметил П.Е.Корнилов: «искусство Шиллинговского на первый взгляд несколько холодновато, классически строги его гравированные линии, но оно всегда согрето истинным чувством художника – реалиста  и романтика, искателя прекрасного в окружающем мире».  

В нашей музейной коллекции хранится папка  «П.А.Шиллинговский. 1881-1942. Двадцать гравюр на дереве», отпечатанных с подлинных досок автора с изображением пейзажей Петербурга, Бахчисарая,  Еревана, Казани, Грузии. Среди них в первую очередь, следует отметить листы из серии «Осажденный город», посвященной блокадному  Ленинграду. Примечательно, что краску для пробных оттисков этой серии художнику дала А.П.Остроумова-Лебедева, как известно, также  находившаяся в осажденном городе.   В суровую зиму 1941-1942 г. художник  почти не вставал с постели, но до самого конца мечтал о продолжении этой серии гравюр.

Последние листы Павла Александровича  помечены 1941 годом. 5 апреля 1942 г. перестало биться сердце вдохновенного  художника, большого мастера.

Ирина Лермонтова
©ГМГС, 2021

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Поделиться ссылкой: